Универсальная хрестоматия. 2 класс - Коллектив авторов

– А что же ты будешь делать?

– Как что? Ну… работать буду.

– Кем же?

– Кем? Ну, как ты, например…

А мать у Алёшки врачом работала.

– Ладно, – согласилась мать. – Вот тогда тебе небольшое поручение. Выпиши лекарство больному, у которого грипп.

И мать дала Алёшке маленький листок бумаги, на котором рецепты пишут.

– А как его писать? Какое лекарство нужно? – поинтересовался Алёшка.

– Писать латинскими буквами, – объяснила мать. – А какое лекарство, ты сам должен знать. Ты же – врач!

Алёшка посидел над листком бумаги, подумал и сказал:

– Мне эта работа что-то не очень нравится. Я лучше так, как папа, работать буду.

– Что ж, давай, как папа! – согласилась мама.

3

Вернулся домой отец. Алёшка – к нему.

– Я больше в школу не пойду, – говорит.

– А что же ты будешь делать? – спросил отец.

– Работать буду.

– Кем же?

– Как ты, – сказал Алёшка.

А отец у Алёшки мастером работал на том самом заводе, где «Москвичи» делают.

– Очень хорошо, – согласился отец. – Давай работать вместе. Начнём с самого лёгкого.

Достал он большой лист бумаги, свёрнутый в трубку, развернул и сказал:

– Вот перед тобой чертёж новой машины. В нём есть ошибки. Посмотри какие и мне скажи!

Алёшка посмотрел на чертёж, а это не машина, а что-то совсем непонятное: линии сходятся и расходятся, стрелки, цифры. Ничего здесь не разберёшь!

– Я это не умею! – признался Алёшка.

– Тогда я сам поработаю, – сказал отец, – а ты пока отдохни!

Отец склонился над чертежом, лицо его сделалось задумчивым, серьёзным.

– Папа! А почему у тебя на лице ёлочки? – спросил Алёшка.

– Это не ёлочки, а, наверное, морщинки, – сказал отец.

– А почему они?

– Почему? Потому, что учился я много, работаю много, – сказал отец. – Это только у бездельников кожа гладкая.

Алёшка подумал-подумал и говорит:

– Пожалуй, я завтра опять в школу пойду.

Простуженный ёжик

Было это поздней осенью в последний год войны. Шли бои на польской земле.

Однажды ночью мы обосновались в лесу. Разожгли костёр, согрели чай. Все улеглись спать, а я остался дежурить. Через два часа меня должен был сменить на посту другой солдат.

Сидел я с автоматом у догоравшего костра, на угольки посматривал, к шорохам лесным прислушивался. Ветер шелестит сухой листвой да в голых ветвях посвистывает.

Вдруг слышу – шорох. Будто кто-то по земле ползёт. Я встал. Автомат наготове держу. Слушаю – шорох смолк. Опять сел. Снова шуршит. Где-то совсем рядом со мной.

Что за оказия!

Глянул я под ноги. Вижу – кучка сухой листвы, да будто живая: сама собой движется. А внутри, в листьях, что-то фыркает, чихает. Здорово чихает! Присмотрелся получше: ёжик. Мордочка с маленькими чёрными глазками, уши торчком, на грязно-жёлтых иглах листья наколоты. Подтащил ёжик листья поближе к тёплому местечку, где костёр был, поводил носом по земле, чихнул несколько раз. Видно, простудился от холода.

Тут время моей смены настало. Заступил на пост солдат – казах Ахметвалиев. Увидел он ежа, услыхал, как тот чихает, и ну меня ругать:

– Ай, нехорошо! Ай, нехорошо! Сидишь и смотришь спокойно. А у него, может, грипп или воспаление. Смотри, весь дрожит. И температура, наверное, очень большая. В машину его надо взять, лечить его надо, а потом на волю выпускать…

Так мы и сделали. Положили ёжика вместе с охапкой листьев в наш походный «газик». А Ахметвалиев на следующий день тёплого молока где-то раздобыл. Ёжик напился молока, согрелся и опять уснул. За всю дорогу несколько раз чихнул и перестал – поправился. Так всю зиму у нас в машине и прожил!

А когда весна настала, мы его на волю выпустили. На свежую травку. И какой день тогда выдался! Яркий, солнечный! Настоящий весенний день!

Только было это уже в Чехословакии. Ведь и весну и победу мы там встречали.

Сложное поручение

В годы войны был у меня товарищ. Мы шутя называли его звероводом. Это потому, что по профессии он зоотехник, работал раньше в зверосовхозе. Ну, а на фронте, в нашем артиллерийском дивизионе, он был разведчиком. Очень гордился наш зверовод своей военной профессией. И верно, лихим разведчиком он был!

Мы стояли на окраине большого немецкого города, когда нашего зверовода неожиданно вызвал к себе командир дивизиона.

– Вы были до войны зоотехником? – с ходу спросил он.

– Так точно!

– И работали в зверосовхозе?

– Так точно. Выращивал соболей и серебристых лисиц.

– Отлично! – сказал командир. – Берите мою машину и немедленно отправляйтесь к коменданту города. Он ждёт.

Ничего не понимая, зверовод спросил:

– А разрешите узнать, товарищ майор, зачем?

– Там узнаете, – сказал майор, сдерживая улыбку. – Торопитесь!

Прибыл зверовод к коменданту города – молодому подполковнику.

Комендант задал ему те же самые вопросы, а потом сказал:

– Очень хорошо. Есть поручение. Немедленно отправляйтесь в зверинец и берите бразды правления в свои руки. Я подписываю приказ о вашем назначении комендантом зверинца. Даю в ваше распоряжение роту солдат. Обеспечьте животных едой, накормите всех до одного, а то они кричат там с голоду. Немцы их уже дня четыре не кормили. И ещё одно, самое сложное. Там есть бегемот. Его ранило осколком в спину. Надо немедленно оказать ему помощь…

– Но простите! – взмолился зверовод. – Я же зоотехником был, с лисами дело имел, но никогда…

– Я до войны тоже никогда не был комендантом города, – перебил его подполковник. – Музыку преподавал в школе. А сейчас приходится. Выполняйте! И в случае чего беспокойте меня. Смотрите, чтобы ни одна зверюга не пропала!

Хочешь не хочешь, а приказ пришлось выполнять. Явился зверовод на место новой службы и ужаснулся. Хоть и небольшой зверинец, а хлопот полон рот. Тигр, два медведя, обезьяны, птицы – все ревут и галдят, еду просят. В бассейне голодные тюлени мечутся. Испуганные олени и горные козлы по дорожкам зверинца бегают. А тут ещё раненый бегемот! Плавает бедняга в воде, вздымая волны, и от боли орёт так, что хоть уши затыкай.

Принялся зверовод за работу. Сначала самое сложное сделали: накинули на бегемота канат, зацепили, подтащили его к решётке и тут связали. Теперь можно и рану промыть, залить её йодом и наложить швы. Рана не очень серьёзная, а кожа у бегемота толстая – заживёт!

Пока часть солдат возилась с бегемотом, другая ловила разбежавшихся животных да корм для них доставала. Приближался вечер. Насытившиеся звери немного успокоились.

Настал час нашего отъезда. Зверовод, обрадованный тем, что справился с порученным заданием, прибежал к коменданту города.

– Разрешите, товарищ подполковник, ехать со своими? – попросил он.

– Нет! Так дело не пойдёт, – сказал комендант. – Оставайтесь на месте до тех пор, пока мы не найдём сведущих в «зверином» деле людей. Я уже послал запрос. А потом вы догоните своих.

– Да понимаете, – взмолился зверовод, – стыдно мне! Этот бегемот за мной неотступно ходит, ну как поросёнок какой. Ребята смеются. Ведь я разведчик всё же, а тут бегемот…

– Ничего! – улыбнулся комендант. – Придётся потерпеть! Выполняйте!

Так мы и уехали без нашего зверовода. А догнал он нас лишь через две недели возле Эльбы.

Первым делом явился к командиру дивизиона:

– Разрешите доложить, товарищ майор! Ваш приказ выполнен. Зверинец в полном порядке. Потерь нет. Бегемот здоров!

– Благодарю за службу! – весело сказал командир.

– Служу Советскому Союзу![12] – ответил наш товарищ.

С того дня так и стали мы звать нашего зверовода комендантом бегемота.

Аркадий Петрович Гайдар (1904–1941)

Аркадий Гайдар (настоящая фамилия – Голиков) родился в городе Льгове Курской губернии. Его отец был учителем, а мама приходилась дальней родственницей М.Ю. Лермонтову. Детские годы писателя прошли в Арзамасе.

В годы Первой мировой войны, когда отца забрали на фронт, Аркадий пытался уйти за ним, но был пойман и возвращён домой. В годы Гражданской войны с 14 лет служил в Красной Армии. В 15 лет командовал взводом, а в 16 лет – ротой, после окончания Высшей стрелковой школы в 1921 году стал командиром полка.

В декабре 1924 Гайдар ушёл из армии по болезни (после ранения и контузии). Начал писать. С этого времени он стал известным как детский писатель, прославляющий боевое товарищество, дружбу и честность.

Ёлка в тайге (отрывок из повести «Чук и Гек»)

…Было решено готовить к Новому году ёлку. Из чего-чего только не выдумывали Чук и Гек мастерить игрушки! Они ободрали все цветные картинки из старых журналов. Из лоскутьев и ваты понашили зверьков, кукол. Вытянули у отца из ящика всю папиросную бумагу и навертели пышных цветов.

Уж на что хмур и нелюдим был сторож, а и тот, когда приносил дрова, подолгу останавливался у двери и дивился на их всё новые и новые затеи. Наконец он не вытерпел. Он принёс им серебряную бумагу от завёртки чая и большой кусок воска, который у него остался от сапожного дела.